Главная | Обратная связь

НЕСКОЛЬКО ПЕРВИЧНЫХ ПОНЯТИЙ

В первую очередь, видимо, необходимо четко выделить и описать сам объект воспитания. Но этому препятствует пол­ная неразработанность в психологии соответствующих поня­тий. Поэтому чисто эмпирически введем понятие «пренатальной общности» как объекта пренатального воспитания. Пренатальная общность ограничена во времени зачатием и рож­дением и включает в себя вое связи и отношения с миром, реальные и воображаемые, в которых находится женщина, ожидающая ребенка. Следует отметить, что границы прена­тального возраста (зачатие - рождение) задаются существу­ющей культурой и не являются раз и навсегда жестко определенными. Представитель мистической школы Т. Сарай-даркан в своем докладе о сознательном зачатии на Конгрес­се пренатальной психологии в 1985 году утверждал, что при­сутствие человека в мире начинается за год до зачатия.

Мы можем воспользоваться понятиями из концепции раз­вития субъективности. Согласно этой концепции, развитие ребенка представляет собой чередование относительно ста­бильных периодов (периодов становления) с критическими периодами. Это справедливо для развития и «детско-взрослой общности» (событийности, т.е. системы отношений, связывающих ребенка со взрослыми), так и для развития внутреннего мира (субъективности) ребенка. При становле­нии общности преобладают процессы отождествления, при становлении субъективного мира - процессы дифференциа­ции, обособления. Эта концепция позволяет избежать искус­ственного разделения пренатальной общности на «мать», «плод», «семью», «пренатального инструктора» и рассмат­ривать то, что происходит до рождения, целостно - с точки зрения происходящих внутри общности процессов. С позиции внешнего наблюдателя, в психологическом мире матери

ребенку как самостоятельному субъекту нет места. Но при этом ничто не мешает матери субъективно разделять себя и ребенка, мыслить его как «моего ребенка», а не «мою бере­менность». Период, когда в «событии» общности преобла­дают механизмы отождествления, а во внутреннем мире ма­тери идут процессу обособления, осознание Себя беремен­ной, мы будет называть «до-коммуникативным». Его вре­менные границы размыты. Наши наблюдения за беремен­ными в Центре психического здоровья АМН СССР в 1988-1989 годы, подтвержденные данными истории болезни и ин­дивидуальными картами беременной, показывают, что у тех женщин, у которых стимулируется реализация самобытнос­ти и принятие позиции матери, коммуникативный период (ощущение, что ребенок двигается) наступает на две-четы­ре недели раньше принятого срока (двадцать две недели для первородящих), притом, что структурно и функциональ­но эмбрион оснащен для этого гораздо раньше.

Необходимо ввести еще одно различение. Мы будем говорить о «присутствии» субъективности ребенка в субъективности матери и о развитии в сторону обособления, а также о «присутствии» ребенка и матери в «событии». Та­ким образом, существуют три критических перехода, три точки, в которых внутриутробная жизнь как психологичес­кий феномен становится доступна наблюдению. Это, во-пер­вых, сам процесс рождения, во-вторых, процессы превра­щения внутреннего мира «женщины с животом» или «с бо­лезнью» во внутренний мир будущей матери, в-третьих, про­цесс развития коммуникации между ребенком, увеличиваю­щим спектр движений, и матерью, которая, с одной стороны, создает совершенно новую программу реагирования, а с другой - продолжает накладывать на движения ребенка име­ющиеся у нее эмоциональные и поведенческие стереотипы.

Первый аспект - аспект рождения - изучается с относи­тельно недавнего времени, Он отражен в работах Станисла­ва Грофа и Фредерика Лебойе. Второму аспекту наиболь­шее внимание уделял психоанализ. Третий аспект изучался в основном в рамках эмбриологии. Психологическому изу­чению процессов коммуникации во внутриутробном перио­де посвящена книга Томаса Верни «Тайная жизнь нерож­денного ребенка».

КРИЗИС РОЖДЕНИЯ

Кризис рождения вносит в жизнь ребенка резкую поляр­ность: прошлого и настоящего, радости и страданий, света и темноты. Все описания отражают острые, насильственные, извне вовнутрь направленные катастрофические изменения. Вместе с тем внутриутробный ребенок не является пассив­ным. Рождение - активный процесс и с точки зрения биоло­гии, поскольку гормоны, запускающие схватки, вырабатыва­ются в теле ребенка, и с психологической точки зрения, по­скольку внутриутробный младенец к моменту рождения обла­дает большим опытом «приучения» к будущим схваткам.

Изменение характера «событийности» задано разницей в скорости роста тела ребенка и плодных оболочек. Тело рас­тет, а пространство сжимается. Он «приучается» группиро­ваться, сгибать позвоночник, ограничивать свои движения, поскольку чрезмерная атака на границу становится фактом сознания его матери, от которой он получает обратную связь. Вначале «Я» ребенка ограничивается еще не «другим», а лишь физическими границами тела. «Другой» появляется в акте, в котором движение ребенка соединяется с чувствами или иным ответом матери. Активность рождения концентри­рует в себе весь опыт усилий, которые были позитивно санк­ционированы в период внутриутробного развития.

Рождающийся человек резко закрывает глаза (он умеет открывать их с шести месяцев внутриутробной жизни), обож­женные ярким светом, он оглушается громкими командами акушерки и звоном инструментов, он не слышит привычных голосов матери и отца, его кожа, знакомая с прикосновения­ми амниотической жидкости и плодных оболочек, встречает грубые ткани, его легкие обожжены воздухом. «Первый крик - это крик «Нет!». - пишет Лебойе в книге «Рождение без насилия» - Это потрясение человека, которого убивают, на­силуют. Это страстный, пылкий отказ от того, что на самом деле называют жизнью.» Поза эмбриона с согнутыми пле­чами, опущенной головой, подтянутыми коленями семан­тизируется как унижение и избегание в момент, когда аку­шер, держащий ребенка за ногу вниз головой, и сила тяготе­ния требуют, чтобы ребенок развернулся.

Наблюдения показывают, что различия между новорожденными обнаруживаются на стадии этого первого выбора - одни разворачиваются, распрямляются, выгиба­ются, приобретая новый опыт и одновременно средства действия в новом мире, другие возвращаются в привыч­ную эмбриональную позу, и всю последующую жизнь воз­вращение в положение «символического узника материн­ского лона» будет преимущественным и наиболее вероят­ным способом реагирования.

Исход «кризиса новорожденности» зависит, таким образом, не только от программы материнского ухода, но и от того, что приобрел ребенок в процессе рождения и во время внутриут­робной жизни. Технологизированная система родо­вспоможения предъявляет ко всем новорожденным равно вы­сокий уровень требований, она рассчитана на отбор «победи­телей». «Зона ближайшего развития» конкретного ребенка, появляющегося на свет в данный момент, совершенно игнори­руется, т. е. условия, при которых он проявит максимум своих возможностей, остаются неизвестными.

Какова же та мера помощи, которую может оказать взрос­лый (мать, акушер) будущему ребенку, и как различить эту меру в недифференцированном поведении рождающегося человека? Ф. Лебойс описал идеальное рождение. Он гово­рит о языке понимания, о том, что при создании новой общно­сти должно учитывать обретения прежней, пренатальной - медленный ритм, привычка к свету, рассеянному плодными оболочками, приученность к приглушенным голосам, связан­ность пуповиной. Всю эту обстановку можно воспроизвести при рождении. Новорожденного можно поместить вначале на животе матери, затем в ванну с подогретой водой, можно осу­ществить «лотосовое рождение», т.е. не обрезать пуповины, пока она не станет бесполезной. Этот постепенный, в ритме самого ребенка, переход означает признание его самоценно­сти, подобно тому, как признали в эпоху Возрождения цен­ность детства.

В современном акушерстве новая для ребенка среда стро­ится не по законам уподобления, а на основе противостоя­ния, борьбы, по «мужским законам».

Отражение насильственной, обижающей, репрессивной

по своей природе обстановки рождения человека весьма своеобразно исследовал Гроф. Он систематизировал и обоб­щил эмбриональные переживания пациентов, находящих­ся в измененном состоянии сознания. В совместной с Крис­тиной Гроф работе «Сияющие города и адские муки» он опи­сал процесс рождения так, как он видится изнутри и сохра­няется в бессознательном в виде «перинатальных матриц», на основе которых в течение жизни конденсируется весь последующий опыт. В первой фазе, соответствующей рег­рессу к началу родового процесса, «океаническое чувство» единства сменяется всеобъемлющим беспокойством и ощу­щением опасности для жизни. Вторая фаза, совпадающая с первой клинической стадией родов, - это время, когда «существование кажется лишенным смысла», происходит концентрация на роли жертвы, невозможности спастись и безысходности. Третья перинатальная матрица, соотносяща­яся со второй стадией родов, воплощается в переживаниях напряжения, борьбы, сопротивления, ярости, сильного воз­буждения. Четвертая матрица (третья клиническая стадия родов) переживается как максимум боли, смерть и повтор­ное рождение. Страдания и агония доходят до переживания разрушения.

Важно отметить, что на разных стадиях рождающийся ребенок может иметь средства, позволяющие перейти от положения жертвы к активным действиям. Эти способы и средства зависят от меры помощи матери. Например, заме­чено, что у женщин, имевших в дородовом периоде рас­стройства невротического уровня, эмоциональные наруше­ния, осложнения в отношениях с другими людьми, ослабля­ется сократительная деятельность матки, не выражена до­минанта дна. А когда у рождающегося ребенка нет средств для освоения новой стадии рождения, возможен регресс к предыдущей. Например, при ослаблении сократительной деятельности матки активность ребенка угнетается.